This site uses cookies.
Some of these cookies are essential to the operation of the site,
while others help to improve your experience by providing insights into how the site is being used.
For more information, please see the ProZ.com privacy policy.
German to Russian: 9th ProZ.com Translation Contest - Entry #9322
Source text - German Seit einiger Zeit kursiert eine neue Idee durch amerikanische Chefetagen und Companys: Arbeitsbesprechungen, Teamsitzungen und Präsentationen seien ab jetzt nur noch in Form von “topless Meetings” erlaubt. Irritiert wird sich so mancher und mehr noch so manche fragen, ob dies im Zuge einer überraschenden Libertinage der amerikanischen Gesellschaft etwa bedeute, man konferiere ab jetzt nur noch oben ohne?…
Dieser Gedanke kann im Wissen um die Prüderie der amerikanischen Gesellschaft gleich wieder verworfen werden. Nein, nicht ohne Oberhemd, sondern ohne ‚Lap-Top’ sollen Meetings zukünftig abgehalten werden. Denn diese und artverwandte Gadgets wie iPhone, Sidekick und Blackberry verderben die ohnehin nicht sonderlich gute Kommunikationskultur, die gemeinhin in Sitzungen dieser Art herrscht. Da werden während der Besprechung eifrig E-Mails gecheckt, wird gechattet, gesimst, gegamed und geblogt. Die Augen auf dem Monitor und auch die Gedanken ganz bestimmt nicht dort, wo sie eigentlich sein sollten – nämlich im Meeting. Daher denkt man in so manchem, vor allem online-nahen Unternehmen daran, Mitarbeitern in Meetings den Gebrauch drahtloser Informationstechnologien gänzlich zu untersagen.
Mit dieser Maßnahme hoffen die Fürstreiter des Topless-Konzepts nicht allein, den Symptomen von geteilter Aufmerksamkeit, mangelnder Konzentration und dadurch bedingter sinkender Produktivität von Meetings erfolgreich entgegenzuwirken. Auch der soziale Faktor, der durch den Einzug der mobilen Online-Services merklich gelitten hat, hofft man durch die verordnete Abstinenz zu stärken. Schließlich handelt es sich auch um eine Frage mangelnder Wertschätzung, wenn einer sich vorbereitet und zu anderen spricht, während die nach Kinoprogramm und den neuesten Börsenkursen googlen.
So in etwa lautet der Tenor einer Diskussion, die im letzten Jahr vor allem durch einen Blogbeitrag mit dem vielsagenden Titel „My personal war against Crackberry“ angestoßen wurde. Der Autor Todd Wilkens, Chef einer Design-Agentur in San Francisco, ist der Ansicht, dass eine effektive Arbeitssitzung kaum noch möglich sei, wenn die Teilnehmenden eben nur teilweise präsent seien. „Unvollständige Aufmerksamkeit führt zu unvollständigen Resultaten“, meint Wilkens und fasst die Inhalte der Topless-Philosophie sogar in einem kleinen Meeting-Knigge zusammen. Regel zwei: Einer muss sich im Namen der Produktivitätssteigerung unbeliebt machen und den anderen ihre mobilen Spielzeuge aus den Rippen ziehen. Aber auch wenn sie zunächst meckern - insgeheim sind die Online-Junkies dankbar dafür, ein paar Stunden von ihrer Sucht befreit worden zu werden.
Translation - Russian С недавних пор в американских деловых кругах приобрела популярность новая идея: проводить совещания, заседания и презентации разрешено теперь исключительно в формате «топлесс». Не торопитесь, однако, возмущаться и поражаться распущенности нравов в американском обществе, где даже деловые собрания должны, оказывается, проходить без одежды выше пояса…
Те, кто наслышан о пуританских взглядах американцев, такие выводы отметут сразу же. Нет, совещания отныне должны проводиться не без одежды, а без лэптопов. Так как именно они вкупе со своими собратьями вроде iPhone, Sidekick и Blackberry оказывают губительное воздействие на и без того не особо высокую культуру общения, отличающую в общем и целом мероприятия подобного рода. Действительно: во время обсуждений заседающие отправляют электронную почту, общаются в чатах, шлют SMS-сообщения, играют в игры и выражают себя в блогах. Взгляды устремлены в мониторы, да и мысли где угодно, только не на заседании. Вот и пришлось некоторым компаниям, прежде всего тем, что работают в онлайн-сфере, задуматься о том, чтобы полностью запретить сотрудникам пользоваться беспроводными информационными устройствами во время корпоративных собраний.
С помощью этих мер приверженцы концепции «топлесс» надеются не только успешно победить такие проблемы как рассеянное внимание, недостаточная концентрация и вытекающее из них снижение эффективности корпоративных собраний. Предписанное воздержание призвано также положительно повлиять на социальную сторону вопроса, которая заметно пострадала с появлением мобильных онлайн-сервисов. Наконец, не последнюю роль здесь сыграло и неуважение к коллегам: мало кому понравится выступать с подготовленными заранее докладами перед слушателями, бороздящими просторы гугла в поисках телепрограммы или свежих курсов обмена валют.
Примерно таково содержание дискуссии, начало которой положила в прошлом году некая статья под выразительным заголовком «Моя личная война против монстра по имени Blackberry», размещенная на одном из блогов. Ее автор, Тодд Уилкенс, руководитель дизайнерской компании в Сан-Франциско, убежден, что совещание не может быть эффективным, если его участники присутствуют на нем лишь формально. «Частичное внимание выливается в частичные результаты», – заявляет Уилкенс, который даже создал на основе философии «топлесс» небольшой свод правил поведения на корпоративных собраниях. Правило номер два гласит: во имя повышения продуктивности собраний необходимо прибегать к непопулярным мерам и на время разлучать участников с их мобильными игрушками. И пусть поначалу это вызовет недовольное брюзжание – в глубине души эти онлайн-зависимые будут вам благодарны за возможность провести пару часов без своего хоть и любимого, но все же наркотика.
English to Russian: ENTRY_3176
Source text - English All travel is now merely a means of moving a camera from place to place, all travellers are ruled by the all-powerful lens. Visitors old-fashioned enough to wish only to stand and look with their anachronistic eyes are shoved aside by the photographers, who take it for granted that while they do their ritual focusing, nothing else may move or cross their vision. Those peculiar souls without a camera must step aside for those more properly occupied, must wait while the rituals take place, and must bide their time while whole coaches stop and unleash upon the landscape the Instamatic God. And the populations of whole countries seeing themselves cannibalised, swallowed up, vacuumed into the black-ringed staring eye, wrench what they can from the cannibals. You want picture my house, my camel? You pay.
None of this would matter, perhaps, if anything worthwhile was being accomplished. If all the constant busyness and clicking produced, at its end, what had not existed before, images of beauty captured or truth told. But, sadly, this isn't so. The camera is simply graffiti made respectable.
The camera is the means by which we stamp ourselves on everything we see, under cover of recording the Wonders of the World already wonderfully
recorded by professionals and on sale at every corner bookshop and newsagent. But what use to show Aunt Maud, back home, postcards of the Tuscan landscape, since we are not in the picture to prove that we were there?
No stretch of rocks has verity unless I am within it. No monument exists
but for my wife, leaning against it. No temple is of interest without my face beside it, grinning. With my camera I appropriate everything beautiful, possess it, shrink it, domesticate it, and reproduce it on my blank sitting-room wall to prove to a selected audience of friends and family the one absolutely vital fact about these beauties: I saw them, I was there, I photographed them, and, ergo, they are.
from "Amateur Photography: the World as it isn't and our Fred" by Jill Tweedie in the Guardian
Translation - Russian Путешествия стали сегодня всего лишь способом перемещения фотоаппарата с места на места, а путешественники - рабами всемогущего объектива. Тех, кто по старинке просто хочет постоять-полюбоваться, окидывая окрестности своим несовременным взором, бесцеремонно отталкивают фотографы: еще бы, ничто не должно двигаться и попадать в поле их зрения во время священного ритуала наведения фокуса. Редкие странники без фотоаппаратов расступаются перед теми, кто, в отличие от них, занят настоящим делом; вот и приходится этим чудакам терпеливо ждать окончания ритуалов и коротать время, пока остановится набитый туристами автобус, и пейзаж вдруг окажется во власти выпущенного на волю Духа автоматической фотосъемки. Целые страны пожирает взглядом, заглатывает, засасывает внутрь немигающий глаз с черным кольцом век, а народ берет с пожирателей все, что может. Хотите сфотографировать мой дом, а может, моего верблюда? Платите!
Было бы полбеды, если бы все это делалось ради чего-то стоящего. Если б суетливое нажимание на кнопки рождало что-то новое, ранее не существовавшее, отражало красоту или открывало истину. Увы. Фотоаппарат – это та же надпись «здесь был я», в более пристойном ее проявлении.
С помощью фотоаппарата мы оставляем свой след везде, где бываем, прикрываясь тем, что запечатлеваем чудеса света, что давно уже прекрасно сделали за нас мастера фотографии, а плоды их труда продаются в книжных магазинах и киосках на каждом углу. Но как же можно, вернувшись домой, показывать тетушке тосканский пейзаж на открытках – раз там нет меня, значит, нет и доказательств того, что я там был!
Настоящие только те скалы, на которые взобрался я. Подтверждено существование только того памятника, к которому прислонилась моя жена. Интересен только тот храм, рядом с которым сияет гордой улыбкой мое лицо. С помощью фотоаппарата мы присваиваем себе красоту, заполучаем ее во владение, сжимаем до нужных размеров, одомашниваем и, наконец, помещаем на голые стены гостиной, дабы доказать избранным родственникам и друзьям одно ее совершенно неотъемлемое свойство: я ее видел, я был ее частью, я ее заснял, а значит – она есть.
Из статьи Джилл Туиди «Любительская фотография: мир, каким он не является, и наш Фрэд», газета «Гардиан»
Russian to English: 6th ProZ.com Translation Contest - Entry #4219
Source text - Russian Когда мне минуло шесть лет, произошло событие, коренным образом изменившее всю мою жизнь: у меня родилась сестра.
До ее появления мое маленькое "я" невольно казалось мне центром мира. Казалось, что мама, и няня, и наша тесная квартирка -- все это создано исключительно для меня. Конечно, я этого не думала словами, но таково было мое мироощущение. Мама вообще была "всем". Жизни вне ее я себе не представляла. Я также инстинктивно требовала ее присутствия и любви, как воздуха, еды и сна. И той любви и ласки, которую мне мама давала, мне было достаточно, потому что иной я и не знала. Однако мама хотя и любила меня, конечно, но, в то время, как я родилась, слишком еще была полна своей личной драмой с отцом, своей молодой жизнью, так что я занимала в ее душе второстепенное место. А сестра -- может быть, "благодаря" своей болезненности, тревоге за ее жизнь -- заняла сразу первенствующее место в мамином сердце. Мама полюбила ее страстно, буквально не могла надышаться на нее; и вот чутким детским сердцем я поняла, какая может быть настоящая мамина любовь, и поняла, что у меня этой любви нет, что мне надо довольствоваться остатками. Меня не обижали, не наказывали, меня только -- отодвигали. Я все время чувствовала себя лишней: мне не было места в маминых объятиях, в них всегда лежала сестричка. Я все время слышала слова: "Ты большая, уступи, отдай, отодвинься, слезь..."
Так или иначе, много мне пришлось в жизни, как и всякому, видеть горя: терять близких, хоронить дорогие чувства, но этих первых уроков горя, тоски и одиночества, которые испытало мое семилетнее сердце, я не забуду никогда.
Translation - English When I turned six, something happened that was to change my life dramatically: my sister was born.
Before she appeared, I quite naturally believed that my little self was the very center of the universe. My mother, my nanny, our tiny apartment - all seemed to exist for me alone. I never voiced my feelings, no, but such was my perception of the world around me. My mother, she was everything to me. I could not imagine a life without her in it. Instinctively, I needed her presence and love much like all human beings need air, food and sleep. I was quite comfortable with what love and tenderness I got from her, for I did not know that love could be any different. Even though Mother did care for me, in a way, at the time she gave birth to me she was too preoccupied yet with her young life, too busy with her own problems with Father, and I only took a secondary place in her heart. My sister, however, with her ill health and all those constant worries she caused, conquered Mother’s heart right away. Mother loved her passionately, with all her might, she simply couldn't get enough of her; it was then that my sensitive childish heart learned what Mother’s true love could be like, and with that discovery there came an understanding: this new love is not mine, and I have to put up with what’s left. It’s not that anyone ever offended or punished me, it’s just that I was... well, pushed aside. I always felt unwanted: there never was room enough in Mother’s arms for me, for at all times they were holding my little sister. I kept hearing all those “you’re a big girl”, “give in”, “give it to her”, “step aside”, “get down”…
Later on, I was to face much grief and sadness; like anyone else, I lost my near and dear ones and cried over dead feelings, but the memory of those first lessons of pain, sorrow and loneliness that my seven-year-old heart felt will stay vivid while I live.
French to Russian: 1st Annual ProZ.com Translation Contest - Entry #7339
Source text - French Lorsqu'on sent l'éveil tout proche, mais qu'on n'est pas “dedans”, on a envie d'y “entrer”. Et c'est justement cette envie qui nous maintient “au-dehors”, car elle souligne notre frontière avec ce Tout dans lequel on aimerait s’immerger. En fait, il faut ne pas vouloir y entrer. Il ne suffit pas de ne pas vouloir y entrer: il faut ne pas vouloir y entrer. La passivité ne mène à rien. Il faut être actif, mais une activité entièrement occupée par l’attente — plus encore, entièrement satisfaite par l’attente. Bien souvent, on sent monter en soi une vague dont on pense qu’elle pourrait nous propulser au-delà de soi. Et on se met en tâche de la renforcer. C’est là qu’on gâche tout. Comme si elle avait besoin de notre aide. Quelle arrogance. Et pourtant, elle a besoin de nous. De notre présence. Elle a besoin qu’on soit là, qu’on se tienne face à elle, qu’on croie suffisamment en soi et qu’on s’aime assez pour rester ainsi tout nu face à elle, sans rien lui apporter, que notre seule présence. Tout est là. On est encore face à “rien”, et à ce moment-là, ce qui est, au sens fort, c'est notre attente. Non pas son but, mais l’attente elle-même. Tout le reste, ce sont des projections du désir. De l’évanescent. Mais l’attente, elle, est réelle. Si on parvient à la laisser seule être, à prendre appui sur elle, et non pas sur l'objet qui la soulagerait, on prend appui sur la seule parcelle d'être qu’on a à sa disposition. Aussitôt qu’on le fait, qu'on pose le pied sur la réalité de cette attente, c’est comme si le fond de la conscience cédait, et nous faisait basculer dans l'Être.
Translation - Russian Когда мы чувствуем, что пробуждение уже близко, но мы еще не «внутри» пространства по ту сторону сна, появляется желание туда «войти». Вот именно это желание и «отделяет» нас от пробуждения, потому как оно обозначает границу, за которой и находится все то, куда мы хотим погрузиться. А нужно не хотеть туда войти. То есть недостаточно просто не иметь желания туда войти, нужно именно активно не хотеть туда войти. Пассивность ни к чему не приводит. Необходимо действовать, но единственно верным и желанным нашим действием должно быть ожидание. Зачастую мы чувствуем, как внутри нас поднимается волна, способная, как нам кажется, вытолкнуть нас за пределы нашей сущности. И мы ставим себе задачу помочь этой волне подниматься все выше. Вот тут–то мы ее и гасим. Как будто ей нужна наша помощь. Давайте не будем себе льстить. И все же мы ей нужны. Вернее, наше присутствие. Ей нужно, чтобы мы просто были, чтобы повернулись к ней лицом, чтобы мы настолько верили в себя и любили себя, что могли бы встретить ее обнаженными, лицом к лицу, ничего ей не давая, кроме самого нашего присутствия. В этом все дело. Мы встречаем лицом к лицу то, чего еще «нет», и в этот момент есть, в истинном смысле этого слова, только наше ожидание. Не то, чего мы ждем, а именно само ожидание. Все остальное – это проекция желания. Это фантом. Ожидание же – материально. Если мы сумеем позволить ему быть единственной сущностью, научимся опираться на него, а не на то, что его облегчает, мы научимся опираться на ту единственную частицу бытия, которую мы имеем в своем распоряжении. Как только мы это сделаем, как только осознаем реальность этого ожидания, мы сможем подняться из самых глубин сознания и шагнуть в Бытие.
English to Russian: 9th ProZ.com Translation Contest - Entry #9313
Source text - English I remember reading once that some fellows use language to conceal thought, but it's been my experience that a good many more use it instead of thought.
A businessman's conversation should be regulated by fewer and simpler rules than any other function of the human animal. They are:
Have something to say.
Say it.
Stop talking.
Beginning before you know what you want to say and keeping on after you have said it lands a merchant in a lawsuit or the poorhouse, and the first is a short cut to the second. I maintain a legal department here, and it costs a lot of money, but it's to keep me from going to law.
It's all right when you are calling on a girl or talking with friends after dinner to run a conversation like a Sunday-school excursion, with stops to pick flowers; but in the office your sentences should be the shortest distance possible between periods. Cut out the introduction and the peroration, and stop before you get to secondly. You've got to preach short sermons to catch sinners; and deacons won't believe they need long ones themselves. Give fools the first and women the last word. The meat's always in the middle of the sandwich. Of course, a light butter on either side of it doesn't do any harm if it's intended for a man who likes butter.
Remember, too, that it's easier to look wise than to talk wisdom. Say less than the other fellow and listen more than you talk; for when a man's listening he isn't telling on himself and he's flattering the fellow who is. Give most men a good listener and most women enough note-paper and they'll tell all they know. Money talks -- but not unless its owner has a loose tongue, and then its remarks are always offensive. Poverty talks, too, but nobody wants to hear what it has to say.
Translation - Russian Помню, однажды я где-то вычитал, что у некоторых людей речь маскирует мысли, но с годами пришел к выводу, что у еще большего числа людей речь подменяет собой мысли.
В отличие от любой другой способности человеческого организма речь делового человека должна подчиняться всего лишь нескольким простейшим правилам. Суть их в следующем: если тебе есть, что сказать, скажи это и замолчи.
Можно, конечно, начать говорить раньше, чем будет что сказать, и продолжать после того, как сказал главное, но при этом помни: это прямая дорога в суд или богадельню, или даже в суд, а оттуда в богадельню. У меня в компании имеется целый юридический отдел, и его содержание обходится мне в кругленькую сумму, но именно он избавляет меня от необходимости ходить по судам.
Когда ты пытаешься очаровать девушку или просто болтаешь с друзьями после ужина, вполне допустимо вести разговор, напоминающий неспешную прогулку благородных девиц, которые то и дело останавливаются, чтобы нарвать цветочков, но в бизнесе чем короче расстояния от точки до точки, тем лучше. Не нужно долгих преамбул и концовок: скажи главное и остановись, пока не перешел к второстепенному. Только краткие проповеди заставляют грешников раскаяться; не верь священникам, которые скажут, что проповедь должна быть длинной. Предоставь право первого слова дураку, а последнего – женщине. Мясо всегда в середине сэндвича. Конечно, и тонкий слой маслица сверху и снизу не навредит, если сэндвич предназначен любителю масла.
Наконец, не забывай, что легче делать мудрое лицо, чем изрекать мудрые слова. Говори меньше собеседника и больше слушай, чем болтай, ведь слушающий не наговаривает на себя и в то же время льстит тому, кто именно этим и занимается. Дайте мужчине благодарного слушателя, а женщине – блокнот, и они выложат все, что знают. Деньги говорят сами за себя – но только если у их хозяина язык без костей, и тогда говорят они весьма обидные вещи. Бедность тоже говорит сама за себя, вот только слушать ее никто не хочет.
More
Less
Experience
Years of experience: 18. Registered at ProZ.com: Sep 2007. Became a member: Oct 2007.
Credentials
English to Russian (Samara State Pedagogical University, verified)
Stay up to date on what is happening in the language industry
Buy or learn new work-related software
Bio
Thanks for coming by!
I am Katya Filatova, a native Russian creative translator from English into Russian. I specialise in all things creative. That means I do marketing translations and creative adaptation in such fields as marketing, lifestyle, fashion & jewelry, hospitality and tourism, and more. I also translate literary prose and have one translated novel published.
The two most important things about me?
•I never miss deadlines, and
•I take my work seriously and make sure both the final result and the communication with me makes you happy.
Also, I am a passionate fan of music and figure-skating. Happy to translate about that any time!
This user has earned KudoZ points by helping other translators with PRO-level terms. Click point total(s) to see term translations provided.
Member since Oct '07
Ekaterina Filatova 
Expertise 
